.: Алексей "Грюндиг" Перминов - Мой Декаданс:

Алексей Перминов

МОЙ ДЕКАДАНС

Стихи

(1997-2000)

Последняя осень эпохи

Вера

Краски блекнут скукой. Протухает время,

И истомой в шее расцветает лень.

Позабыв поверья, взяв безличья бремя,

Ты погибла, Вера. Ты - живая тень.

Зеркала кривые. Тропы кольцевые.

Зачерствело сердце, и потух Эмпир.

Ты глаза закрыла в никуда пустые

И лукаво лестью славишь чумной пир.

Ты давно не ходишь по помоям улиц,

Где кирпичик каждый адово кричит,

Где растворы яда, гепатит и пули,

И прохожий редок, дик. Тобой забыт.

Нерест

Стрелами до цели летят теченью в такт

Реки - что океан. Остановить не можно.

Не многие из всех живыми будут там,

Где под водою ночью раз в жизни видно звезды.

Селена подгоняет ножом, чтоб умереть,

Оставив жизни к жизни безумную любовь.

Плывут в удел мечты, где кроется их смерть,

Где расползется по воде зигзагами их кровь.

Река вскипает жизнью. Седьмая ступень ада.

Забрызгиваясь кровью и продолжая плыть,

На плавниках изломанных, друг к другу тесным рядом.

Кто не доплыл - тот не хотел, тому не стоит жить.

Обратною дорогой вернутся дети их.

Других назавтра встретят дна каменные брусья.

Под звон дождя, под зов мечты немой утонет крик,

И расплываясь по воде, остынут слезы грусти.

 

Последняя осень эпохи

Последнюю осень эпохи

Бредово, бедламно, в забвеньи

Встречает мое поколенье

Под неба предсмертные вздохи.

Вот яблоки падают наземь...

Нет больше на улице прежних,

Соратников еще меньше,

Как будто закляты все разом.

+++

Не вылечат дух эликсиры и вары

От порчи, судьбы и божественной кары.

Не вылечат нам ни корыстно, ни даром

Экземы и язвы под чудным загаром.

А правдой сквозят лишь ночные кошмары -

То жизнь после смерти, то сердца удары.

Россия

Что такое Россия -

Белый, синий и красный?

Злая добрая сила,

Царство размытых красок.

Милосердие и насилье.

Пир благородной мысли.

Азиатская крыша мира.

Европейская четкость кисти.

Только здесь мир прекрасен донельзя,

И беда не объемна в размере.

Здесь слезу режет пьяная песня,

Забирают куш страха поверья.

Общий дом примиряет все семьи,

Когда выше ссор мелких держава.

Когда ради спасенья терпенья

Обнажают российское жало.

Если станешь однажды неместным,

Тебя прыщиком выдавит память.

Знай, твой разум из русского теста,

Что назначен душой твоей править.

Распятие

Гвозди в плоть. Больнее боли.

Кровь линяет по кресту.

Я ушел по доброй воле,

И увидеть слезной соли

Не надейтесь там внизу.

Боль буравит смерти эхом

В растернованных висках.

Больше, громче, дольше смеха!

Для души всего лишь веха,

Когда плоть уходит в прах.

 

+++

Болезни океан и континенты.

Моря - слезинки с глаз от боли и стыда.

Лицо Земли - пустыни, города,

Завернуто в подарочную ленту.

Но раны, язвы, шрамы на лице,

Разодранном проигранной победой,

Мечом и бомбой, дротиком, ракетой -

Твой лик калечный в багряном чепце.

Белград

Бомбы капают топотом,

Шепотом дышат развалины,

Роют тракторы ропотом,

Ищут доводы Каины.

Цели играют с правдами,

Картами трупы свалены.

Ады сверкают парадами.

Яростью разумы правлены.

Сталями земли стелены.

Пулями тела пялены.

Сетями миры делены.

Смертями жизни вялены.

 

   

Трасса

Встречные огни вызывают во мне страх.

Знать бы наперед, что сделаю не так.

Мчит кабриолет вдоль желтого шоссе,

На честном слове, туда же, куда все.

Мотор стучит - грудью дробь выбивает.

Я не одинок - сзади подгоняют.

Мимо ускользают картинки прежних дней.

Все дальше я от них. Все зримое - страшней.

Кому-то - коку с соком, кому-то - воду с хлебом.

На этой дороге проблема за проблемой.

Все меньше остается до Армагеддона миль

По желтой дороге, и после только пыль.

Жму на тормоза, а меня несет стрелой.

Меня угробят те, что делят цель со мной.

Чувствую, что сердце не слушает руля.

На шее мыльным тросом затянута петля.

Я лечу отвесно камнем в ночь с моста.

Впереди встречают боль и пустота.

Разум мертв забвеньем. Смерти темнота.

Что осталось после - зарытая мечта.

Трасса жизни знаменем впереди лежит.

Не один герой был на ней убит.

Мчишься по дороге - не вздумай тормозить:

Сзади тоже едут, могут раздавить.

Люди смелые, трусливые - все вперед катят

Друг за другом, за остановки жизнями платят.

Дорога бежит. Все друг друга толкают.

Кто вскрывает подарки, кто вены вскрывает.

+++

Мне нужна революции кровь,

Мне нужна резолюция боли.

И я снова, а может быть, вновь,

Режу вены запястья в неволе.

Мне нужна человечья любовь,

Мне нужны откровенность и правда.

И я снова, а может быть, вновь,

Лью в себя алкоголью отраву.

Мне нужна пусть дурная, но новь,

Мне нужны действа, чтоб кормить слоги.

И я снова, а может быть, вновь,

Ухожу в никуда, за пороги.

 

   

Май

Май шарит небо шарами.

Новой надеждой парит.

Шлягеры. Пестрые ткани.

Воздух нутро теребит.

Сердце кричит сердито.

Сердце стучит из неволи.

Колет в крови стекло битое,

Зубы во рту вкуса соли.

Каплями капают слезы на плиты.

Влиты в граниты бессмертные жизни.

Чисты перед богом, распяты, убиты.

Их кровь в моих венах живет цветом вишни.

Я вижу детей, что не знают о войнах.

Я вижу постарше, что войны забыли.

Их память покоится в чреве покойных,

Которыми взрыты кровавые мили.

 

+++

I

Средь собачьих стай, ночью по Москве,

В бритой голове я кропал стихи.

Посреди трухи от дневных забот,

Как ленивый кот меж проворных крыс,

Далеко и вниз я влезал в себя.

Брел, скользя, по льду, падал и лежал,

Взглядом провожал танец снежных масс.

Слушал джаз сирен и опять скользил...

Нищий голосил, пил ночной эфир.

В робе полно дыр. С грязной бородой.

Мимо шел тропой. Слезно бормотал,

Что давно устал думать, чем дышать,

Грешников стращать, мир крутить ступней,

Корабли топить, жарить города,

Сеять хворь в стадах, тем внушая им,

Что святой триптих вечен и силен...

Шел за горизонт, бормоча под нос,

Поднимался ввысь пьяный нищий Бог.

 

+++

II

Миссионер-монах на берегу далеком...

Был послан стать пророком у дикарей лесных.

Вещал красиво стих из папской черной книжки,

Но бога ведали в лесу не понаслышке

Индейцы, что на лицах несли узор судьбы...

Католика за руки подвели к древу огромному,

Что предавалось сну, и крона растворялась

в синем небе.

К нему взывали со смиреньем, дары несли.

И на колени встали, не ведавшие до сих пор печали

Язычники, зря тронувшие белых рук...

Рубил священник бук заморским топором.

И в небе грянул гром, и ужаснула новь -

Лилась из древа кровь, в ней утопали корни,

К ним ниц упала ночь, в которой гасли звезды.

+++

III

Как потная росянка сбирает своих мух,

Бог говорил про дух, что благостней всех тел.

Он целый мир хотел, детей не исключая...

Так кровь не примечая, волк паству пожирал.

 

   

+++

Клин радиачного дыма.

Груда костей жутковата.

Вата небес Хиросимы -

Гаммы и Бэты расплаты.

Нация лиц излучённых...

Мудрость Востока строга.

Пепел их сносит река.

Тени детей нерожденных...

+ + +

Вот чудо-вещи, скрывшие чудовищ

В металле, в камне, в матовом стекле.

Тени убийц скользят блеском сокровищ

И замерзают кровью на стене.

Рубин вобрал их всех без исключенья.

Сапфир болотный - для лжецов острог.

Там злобы мелчной желчные теченья,

На море фарса правды где глоток.

Топаз - хранитель сладких извращений,

Плоти распущенной прелюбодейский стон.

Наслушавшись подобных песнопений,

Кошка весенняя застонет под кустом.

Те всплески пламени - алхимику отрада,

Растворены в них души подлецов.

Услада бытия - златое кольцо ада,

Где нет начал, а стало быть, концов.

Серебреник, проржавленный от крови,

На дне футляра не пускает блик.

Там плотно губы сжав, нахмурив брови,

Истлел бесследно иудейский лик.

В шкатулке древней обитает искуситель.

Из скважины замка вперяет томный взор.

О, смертный, не тревожь покой. Обитель

Его твоею станет, будь дурак ты иль вор.

 

   

+++   

Кабаки вечерело неонят

Алкогольной тотальной тоской.

За столом шлюхи хорово воют

Шансон летний, беззубо-простой.

И шипит, и звенит, и трезвонит

Табор нищих, считая медье.

Проклят, дух человеческий стонет,

Завернувшись от ветра в тряпье.

Толпы мещан, прея, летом

Потом, дымом дышат на улицах.

Липкие юбки дергают “курицы”,

Млея под солнцем. Катит лондо -

Паром бензиновым мигрень греет.

Время гнется, плавится воздухом

От асфальта до вздоха. Дни мая.

Пыль поднимая с бетона, кружит,

Ветер стареет, в миг умирает,

Еле возникнув, посеяв прохладу,

Где я днями, неделями льюсь,

Квашу вино, нагишом испаряюсь.

“Зноя, поверь, всем хватит, я знаю” -

Солнце без края заверило небо,

Вдарив кастетом в темя... Не спать!

Цель излучений - карать и казнить.

Город летом - Содом, Гоморра.

“Делает ноги” свора с вокзала.

Течет сало пассажиров в мыле,

Воском плавятся крыши домов.

Вплоть до заката в тени где-то сорок.

Сроки к дождю все прошли на неделе.

Небо сказало, что ливня не выйдет,

Выйдет зато постоянство пожаров.

Бомж с парапета эфир отравляет,

Серой смердит, раздражая буржуя.

Стая ворон пожирает “биг-маг”.

 

   

+++

Флаг надо мною без бриза повис.

Кипарис без воды скис, облетел.

Беспредел. Карнавал. Флер. Фанфары.

Пестрые ткани, флюиды парфюма -

Суть рекламы потного тела.

Бессоница

Бессоница без стука, коварнее разлуки,

Пришла колючей вьюгой. Безжалостная сука!

Но верная подруга. Оставь меня, пожалуйста.

Пусти хотя б на полчаса к Морфею на поруки.

Когда в ночи рога врага - Силены, стрелок стуки,

Уснуть потуги. Драка. Смеется месяц в неге.

Дней циркульные вехи - названья, цифры, знаки.

Колючих мыслей блохи. Проклятых знаний страхи.

Считать слонов навеки. Мне к черту б сейчас в ноги.

Скоро рассвета блики. Первых прохожих лики.

В подъезде запах лака, истерики и скуки.

   

+++

Мне делиться с тобою нечем.

Разве скукой вечерней рабочей,

Да мечтою о нашей встрече,

Что вещают усталые очи.

И ничто во мне нынче не плачет,

Не смеется ничто во мне нынче.

Я сказал бы, что я удачлив...

Экономики тела высчет.

Наконец я оценен без сдачи -

Столько стоят усталые плечи.

Я сказал бы, что я удачлив...

Но делиться с тобою мне нечем.

Не прощу

Знаю, всё что сбылось, заслужил,

И болезные нервные ночи,

И не к времени сникшие плечи,

И без слез ежедневные плачи,

Параллелье и переречье...

Час от часа покой больше мил.

Я зажег уже в путь себе свечи.

У ворот без бубенчиков клячи.

И нет страха к забвению ночи,

К дню забвенья нет страха, тем паче.

Жизнь вином жадно пил и допил.

Мне обманываться нынче проще,

Когда под гору за мной время скачет,

Что оно - то, которое лечит,

Что оно расколдует и спрячет.

Про долги не дававших забыл.

Про прощанья навеки и встречи,

Про различия мысли и речи,

Дорассветные спорные сечи,

Как быть легче и как быть не легче.

Не прощу лишь кого я любил,

Кто мне нужен был весь и без сдачи,

Кто рвал душу и разум на клочья,

Кто искрил и тушил мои очи,

Кто был в силах когда-то помочь мне.

Осень

На улице дождь. Дождь идет пятый день.

Во дворе ни души. Все укрылись в дома.

По сырому асфальту желтой осени тень,

Распласталась убитою птицей листва.

Мертвые листья падают вниз,

Застревают в воронках водосточных труб.

Их срывает с ветвей северный бриз,

Обжигая мне раны обветренных губ.

Ничего во вселенной вечного нет.

Я иду по листьям. Узнать бы куда.

А листья тихонько мне шепчут ответ -

Называют ушедших друзей имена.

Други

Други кругами с гамом.

Даром. Здоровья вам!

Время сгорит пожаром.

Пепел сгоревшим годам.

Драмы невечным паром

Давят побочностью жала.

Мертвым, но только не старым

Смысл в кругах этих стал.

Ножницы дней и событий,

Цыркули почек и листьев.

Мысли сменяют мысли.

Смерть, что сопутствует жизни.

В мире нелепых действий

Первый миг, как последний.

Есть ли хоть где-нибудь место,

Где нет нужды в надежде?

 

   

+++

Счастливых не случалось в мире, брат!

Всё - мифы о заморских раях - странах.

Стигматы, что глупцы увидеть в ранах

И линии судьбы в шрамах хотят.

Нет истин, заблуждений. Пустота

В теченье времени, где нет ни дня, ни ночи.

Где, что случается - то только между прочим,

И из всего лишь смерть - что навсегда.

Есть воля к власти, в рабстве выбор есть,

Но даже, предавая себя ловко,

(У нас и вправду в этом есть сноровка),

Мы все твердим, что жизнь есть божья месть.

+++

Осень желтушной печенкой

В чреве природы набухла.

Крыши окутал дождь пленкой.

Лето, промокнув, потухло.

Бликом на лезвии бритвы

Солнце судачит о смерти.

С жизнью последние битвы

На приболевшей планете.

 

Тенью

Со стены - всё те же лица,

Я - все тот же ортодокс.

Не меняю колесницу

И лечу в ней под откос.

Но сейчас же, до паденья,

Я в сознанье нахожусь.

Стать согласен даже тенью,

Только той, что сам горжусь.

Телефонная тоска

Ощипала тоска телефонная

Мне бока, и я ими примерз

К этим стенам. Коробка картонная,

Что летит вниз со мной под откос.

Позвонила б кокетка знакомая,

Хоть бы кто бы позвал просто так!

В стекло муха предсмертная сонная,

Часы стрелкой стучат мухе в такт.

Хоть бы кто бы ошибся бы номером.

Позвонил бы ночной хулиган.

Кто сейчас знает, что жив я, не помер,

Если в это не верю я сам?

 

   

+++

Страх человеческий вечный и честный.

Частный страх в гранях свободы.

Роды природы не радуют глаз и сознанье.

Нет наказанья страшней ожиданья.

Хуже забвенья и раны смертельной,

Гной неизвестности душу залил паранойей.

Выпасть из строя, из списка конвенций?

Деменция от эволюции - побочное действие.

Полюции слабоумия у процента населения.

Недоброе явление в обществе вечном.

Эра Водолея с кармой калечной.

Бой на последнем этаже, в мандраже.

Издает гортанные звуки. Исколоты руки

И душа. Отпущена на поруки.

С лезвия этажа птицей.

На осколки разбиться. Блин!

Кому нынче плохо спится?

Огненная колесница по мощам его мчится.

Милосердие на него мочится.

Солнца хочется и вечного добра.

Мажет сажей зима, рот снегом вяжет.

Напасти заклинают пропасти.

Количество ненависти на сантиметр плоти.

Реки злости переполняют емкости.

Кости Адама - конец неловкости.

Человечьи страсти под сумерки богов.

Шлет послов эра Водолея

Измерять терпенье поколения NEXT.

Тащить свой красный крест на вахте.

Белые рифмы в больничном халате.

В шестой палате устраивать пати.

Решетки, статьи, разделы, параграфы, части.

Электрошок приелся, наводит тоску.

Сонные мухи. Осень пришла.

Волна накрыла. На завтрак - лоботомия.

Жевать мыло, чтоб мозги промыло.

Медсестра отключила к Богу телефон.

Паралон на стенах. В венах сон течет.

Кто ведет расчет? Кто слайды меняет?

Кто повторяет - зима, весна, лето?

Осень - эпилепсия цвета. На часах плесень.

Сатир в сортире повесился.

 

   

Пьян

Почувствовал капкан,

Поймав всей грудью стол.

Я сердце ощущаю на ощупь, как стакан.

И ты сегодня странно зол и пьян,

И я сегодня пьян

И странно зол.

Как скользок стул,

Что подо мной стоит.

Я пепел в сахар ласково стряхнул.

И ты молчишь - наверное, уснул.

И я уснул,

И пьяный город спит.

Прет ледокол

По речке, как в бреду.

И утвержден уже на лето протокол.

И ты наутро будешь пить рассол,

И буду пить рассол

Я поутру.

Алкоголизм

Алкоголизм - не шутка! Водка -

Касторка для рассудка, печенки и желудка.

Жить ублюдком. Валяться в подъездах.

Шняга изо рта. Деменция. Незнакомые станции.

Реанимация. Без права на реинкарнацию.

 

   

   

+++

Парясь в кабаках с вином,

О пустом лишь бормоча,

Одинокие вдвоем

Пьем глотками ночь за днем.

В кабаке - в тисках бока.

Блики шаркают по венам.

Дань святая русским генам -

Брага, брань и дней труха.

Эпитафия

Здесь лежит первый раз на спине,

Кто себе говорил: “Я - поэт!”

Желтый лист. Исключенье к весне.

Исключенье к рождению - цвет.

Он на ветке торчал до конца,

А друзья уходили в полет.

Говорил себе: “Я - лист венца,

Что создатель челом пронесет!”

Здесь лежит он, гнилой и корявый,

Здесь он славу снискал и почет.

Слава с ветки с ним вместе опала -

Слишком долго готовился взлет.

+++

Мои друзья полны тоски и скуки -

Тисками держит притяженья твердь.

Я наблюдаю их нетрезвые потуги,

Исполненные целью - умереть.

И пробиваясь к своей цели непременно,

Стирая кровью, как волной, следы,

Их действия не лишены измены,

Но непременно смысла лишены.

Выходят из домов в медовый вечер

Прогорклый сахар сердца растопить.

Друзья спешат вперед к друзьям навстречу,

Которые давно ушли себя забыть.

Наверное, они - не те, они - другие.

Слепцы, прозревшие вдруг, что они не те.

Мои извечные друзья - себе враги,

И кроме нет друзей в сей темноте.

Жизнь заклиная страстью или ленью,

Без страха, без сомнений, суеты,

Их каждый новый день, как тень за тенью -

Еще одна могила для мечты.

О, сучье племя! Мои братья. Твари.

Пред вами на колени я встаю,

Погибшими на этом поле брани.

Я допою, допив отраву на краю.

Сколько

Сколько погибло за зиму?

Как огонь жрет табак...

Смерть - пепел. Жизнь - дым.

К небу дым, в землю прах.

В землю прах любого сорта.

Любой дым - в небо, безмерно.

Остановилось сердце. Пустая аорта.

Какая разница сколько, верно?

+++

Страх “песнею песен” стучался

Весенней дорогой с Варшавы.

Считал эшелон в рельсах шпалы

В ударах немецкого марша.

“Ихъ штербе” чернело в вагоне.

Светало в оконце. Освенцим

Встречал на намытом перроне

Нас дымом из труб в небосклоне.

+++

Кричу, что есть сил - зову богатыря.

Все, что сделал когда-то он, выходит, зря.

Он стоит на горе и сжимает меч.

Кажется, что вечно сможет мир беречь.

Но время идет, а камень на месте.

Чуть больше полвека - и старые вести.

И снова о том же газеты шуршат...

Травой поросли могилы солдат.

Знамя обреченных в потухшем мертвом небе.

Что такое жизнь, когда на мире крест!

Люди продали души - люди злобные звери.

Поступь эволюции - сильный слабого ест.

А сильных пожирает тот, кто самый сильный.

Он не знает жалости, он для всех отец.

От жженых книг воздух стоит дымный,

От жженых душ, умов и сердец.

+++

Дождь пилит пьяно, сопливо.

Я одет модно, прохладно,

Как перезревшая слива.

Скоро зима. Все нескладно.

Скоро столыпинский транспорт.

Скоро чифирь и этапы.

Скоро дневального рапорт.

Порт суда выкинет трапы.

 

Маларме

Он растворялся в полутьме часов,

Рассудком не касаясь до значений,

Без судорог, инстинктов и влечений,

Без правил, исключений и основ.

Любовь

Больше, чем человек. Больше, чем Бог.

Воды глоток, когда от жажды умираю.

С тобой - летаю. Без тебя - ползаю.

Засыпаю. Просыпаюсь. Стараюсь жить.

Продолжаю падать вниз.

Роспись кровью - С ЛЮБОВЬЮ!

 

   

   

   

   

Зеленый луг

Зеленый луг по высям плыл

В даль. Месяц цинком моросил

Траву. И вам хватало сил

Плясать. Ты на руках носил

Мечту. Ты зачарован был

Игрой. Уста в пылу прикрыл

Устами. Безумье жар явил

Рекой. Ты за бессмертие просил

Любви. Возьми груз смертных крыл

С собой. Я тоже зачарован был

На зеленеющем лугу и в высях жил.

 

   

   

   

Я - Фауст

Эта жизнь - сувенир,

Пестрой радуги блик,

Пир расстроенных лир,

Миф. Вселенной лишь миг.

Под напор злых задир,

Под зуд глупых зануд,

Я люблю этот мир,

Хоть любить его - труд!

Я с утра повел спор,

Заглянув в души сад.

Шел туда - пел задор,

Молча плелся назад.

В этом споре льстец - черт

Адвокат и палач.

Меня к бездне влечет,

Я - слепец, а был зряч.

Он давно надо мной

Свою палку сломал.

Поиграю с судьбой,

Зная, что я пропал.

++ +

Моя лирика - стратегия без стратега,

Концепция Чистого листа,

Киста в области конечностей Христа,

Река мгновений на века, в берега мозга,

Игра гения “в дурака”, Нагасаки, Герника,

Страхи Блока, Драке, Есенин, водка,

Ф. Гарсия Лорка, порка и коронация порока,

Строка “пером в бока”, мистика слога,

Байка бардака грез в коробке рассудка.

Моя лирика - часов стрелка, как брага по кругу,

С другом под флагом мига, в никуда дорога

Смертника из барака на зов висельника,

Скука пророка к идее побега, Кафка,

Алхимия кабака, тоска пьяного Бога,

Свобода “лабуха”, строка на нерест потока,

Потуга астматика, скрежет смычка,

Республика риторики изменника, смысла забастовка.

 

   

   

   

   

Духи

Табачные кольца сжимают мне горло...

Может, помечен я смерти печатью?

И неудачи - работа проклятья?

И ссоры с миром - зло адовой рати?

Бред до рассвета. Уснуть я не в силах.

Может, ведьмак ворожит, нервы солит?

Может быть, кто-то Психею неволит?

Месяц рогами глаза магом колет.

Взор темноты мне зрачки распирает.

Может, Аида зовет? Мир для духов.

Иль Мефистофель лукавит над ухом?

Может, я зверя обнял, спутав с другом?

Рифмовать морфейной формой

Вырывать слова из лавы,

Быть вместилищем отравы,

Как пора любви упорной.

Стравлять звуки со значеньем,

Шить гармонию из ветра,

Из невидимого спектра

Плыть неведомым теченьем.

К слову, словно мухи к меду,

Знаки препинанья липнут.

Шар монады в высях стынет.

Шива каплет с неба воду.

Экскременты подсознанья,

Боль сердечной аритмии,

Гнев, что до краев налили -

Составные для писанья.

 

   

   

   

   

III

Раз счастливы ползти,

То вас не гложет небо.

И нет в глазах тоски,

И нет в груди болей.

Вам соль солдатских слез

Приправой служит к хлебу.

Отрава сладких грез

В аду ползучих дней. 

   

   

Ницше

Лошадь податливо прячет

Морду от кулака.

Плеть ее тело нянчит,

Шпоры ласкают бока.

Всадник - лихой победитель

С красной помадой в усах.

Сняв с потных плеч черный китель,

Гордо глядит в небеса.

С клячи глядит он на звезды,

С Марсом ведет диалог.

Звезды - забитые гвозди

В подошвы армейских сапог.

+ + +

Сожаленье - вялый шаг,

И почти всегда назад.

Сожаленья жгли Рейхстаг -

Желтая дорога в ад.

Только здесь и лишь сейчас

Все, что было - все во мгле.

Каждый час открытых глаз -

Жажда власти на земле.

Всадник кляче - злой палач.

А ты сделал шаг к себе.

Сожаленья съели плач -

Плач по власти на земле.

 

   

   

   

   

Дневники

Письмена откровеньем имен

Доверительно двери откроют.

Поклонившись, заметишь поклон -

Это зеркало “времени слоя”.

Знаешь чувством, здесь есть, чего нет.

Чего нет - это все, кроме чувства.

Где-то там его скользкий скелет.

Где-то здесь он, рожденный в капусте.

Ты пригреешь его на груди,

Если страх не сожрет тебя первым.

Либо путник один на пути,

Либо путник один идет с кем-то.

Набирай, брат, дружину друзей -

Королей, и шутов, и счастливцев.

С их весельем тебе веселей

Проявлять их истлевшие лица.

I

Любовь припечет снег, завьюжит печаль.

Забыть невозможно. Страсть смыслу не служит.

Как в теплое тело старательно - сталь,

Истерика памяти душу задушит.

Запиленным полем, задавленным дерном,

Асфальтовым альтом, литаврами фар

Подальше по далям, походкою тертой,

Тащить за плечами печали - твой дар.

Пиковая дама, клинок в черном сердце.

Мой крест, моя точка и мой страшный суд.

С полвека до веры закончились рельсы.

С полвека надежды меня там не ждут.

Ты помнишь, мы жили, как дети на небе,

Друг в друга вмещая вселенную всю.

А ночи и дни, как побочные тени,

Ломались на доли под словом “люблю”.

Мне лень вспоминать, кто подумал о плене,

Коль в зеркале взоров теперь не вдвоем.

Вино забродившее бродит по вене,

Меня выжигая в тень желчи огнем.

 

   

   

   

   

II

Экспресс косяками, кругами, с друзьями,

Забытыми битвами быта - в ботву!

Я дни календарные ставлю крестами.

Нелепыми цифрами боль хороню.

Тоска сердце точит, как тучи на солнце,

Как осень, что тенью прикончила день.

Мне колят глаза “мать-и-мачехи” кольца,

Венец, что принес тебе месяц, надень.

Я ночью рождаюсь, в час точки отсчета.

С рассветом - распятье, падение в ад.

Забыться до будущей ночи - забота,

С мечтою о жизни, с шагами назад.

Из сна вынося образ резкий, до крика,

Печаль превращается в лезвия флаг.

Бегу в переход от весеннего блика.

Бегу в паранойю, в болезни, в кабак.

Я вырвал в истерике провода сплетен.

Грусть - корни мои стоят без воды.

Грусть - ветви мои ветром спутаны в сети.

И слезы от дыма - от жженой листвы.

III

На озере розовом вырежу звездами

Я милое имя на всех языках.

Чтоб грезы мои тебе в небе грозами

Напомнили наш первый грех, первый страх.

Кровавый рассвет воскресит краски радостно

Подобием смерти, разума спазмами.

И стрелами солнце отправит безжалостно

Отсутствие знания в область маразма.

Вживаясь по памяти в бред жизнью прошлою,

Когда в счастье жаром, как Феникс, гореть,

Что доза, где больше, чем страшно положено,

Улиткой по лезвию лесть через смерть.

Тоска, что казнит без суда, шутя душит.

Меня слушал ветер, а дождь вытер нож.

Уже раскидав на кусочки по лужам,

Ничто гонит в прах. Во спасение ложь.

Тоска ведет счет не днями и цифрами,

Не тылом бутылок, постылых, пустых,

Не химией слез, не слепыми молитвами.

Тоска - роды правды, что втиснута в стих.

 

   

   

   

   

Болезнь

Запачкать кровью белый снег.

Бродить, как терпкое вино.

Сломать у дерева побег.

Подняться и упасть на дно.

Родиться вновь, пройдя сквозь смерть.

Сойти с креста, весной воскреснуть.

И спеть, когда по телу плеть,

Аккомпанемент ударам - песню.

Как ненавижу этот страшный зуд и боль,

Когда быт телом давит мне на душу.

Когда страх сыплет мне на раны соль,

Закрыв руками рот, глаза и уши.

И в раз, которому уж нет числа,

Душа вступает на обратный путь.

Подобно, как закончится зима,

Болезнь отступит и осядет муть.

Страсть

Пьяная страсть вяжет,

Рот откровением рвет.

Гнет алкогольного стажа

Сеет тебя и жнет.

Карами время колет

Плоть, твой настрой жует.

Кто тебе пишет роли?

Кто за тебя трезвым лжет?

Паузы пропасти скалят,

Скорости смертью растут.

Память картинами валит

Мозг, где другие живут.

Помню, бежал по полю.

Воля за мной гналась.

Пуля пробила болью,

Вытравив в травы страсть.

 

++ +

Неловко оскалившись после нектара,

Я в тар-тарары разбиваю стакан.

Стакана мне много, осколков мне мало.

Сегодня я трезв, что б сказать, что я пьян.

Я что-то сказал и от слога качаюсь?

Отчалил плевок вместо подписи в дол.

Я тверд, словно грифель, но все же ломаюсь.

Как ломаный грифель крошусь я на пол.

Клеопатра и Колумб

С. и А.

Катится в мрак Клеопатра,

Колумб - за нею, искать.

Дождь за окном манной каплет.

Обоим им ночью не спать.

Снова Колумб жив в походе.

Лестницы, лифты, леса...

Маятся в мятой погоде

Морем к земле, небеса.

Компас мутузит по кругу

Стрелку заветных шагов.

Север сеамничит югу.

Здравствуй, Колумб! Будь здоров!

Выплывут двое лишь утром,

Держась за солнечный свет.

Живет Клеопатрой, Колумбом

Растаявшей ночи скелет.

 

   

   

   

   

I

С апломбом королевско-шутовским,

На череп втиснув ржавую корону,

Люблю встречать просителей нагим

Из снов пришедших, пьяных, к мраку трона.

И снова оргий хоровод вокруг,

И грех, и всемогущество, и свежесть.

В объятьях миллиона глаз и рук

До петухов в отраве адской нежусь.

II

Слова раскручивая вяло,

Язык змеится под корягу.

И зубы обнажая жалом,

Народу шут дает присягу.

   

   

я

Я - грехи и свастика,

Я - на асфальте грязь.

Попробуй меня ластиком,

Попробуй грязь закрась.

Попробуй меня выдержать.

Попробуй, не убив,

Без крови сердце вырезать,

Подохнуть, полюбив.

Есенин

Теперь подымись. Одевайся.

Беги к доброй матушке. Плачь.

Кляни меня - черта - и кайся,

Что барин был груб и горяч.

Отныне забудешь игрушки.

С крапивы огнем спину жжет.

И слезы смывают веснушки,

И чибис несладко поет.

Засыпят снежинки крылечко,

Молва детство скоро убьет.

Но, может, поставишь ты свечку,

Когда меня дьяк отпоет.

  что сказать, вот и текста, пиздеи минус и называем себя ТИмати или блэк стар...потенциал есть ))))

эклиптика
молодец, хорошие стихи, даже я проникнулся поэзией ) ты написала?

видимо хороший поэт хоть и не известный мне...

эклиптика
пробовала вокалом занятся?